Anna Karenina
Наконец свершилось!
О, этот путь был очень непрост, начиналось всё как игра, но всё сломалось и растянулось на долгие полгода. Роман Льва Николаевича Толстого “Анна Каренина” действительно уникальная вещь, как сказал один мой товарищ: “Самые лучшие произведения о любви это «Анна Каренина» и «Красное и чёрное»”. И вот спустя два романа я с удивлением обнаружил, что совсем не разделяю эту точку зрения. Допускаю, что всегда смотрел со стороны главного героя, но ведь именно так автор хотел показать весь его мир и всё настоящее. Что явился убийцей без зазрения совести, искренне веря в его правоту, что Каренина превратилась в ужасно страдающего человека и решила погубить ещё несколько жизней. Но вовсе не Каренина оказалась главным героем для меня, разумеется это был Левин: с отсутствующим жизненным потенциалом, грустный дворянин, который буквально за полгода становится приверженцем идей, звучащих очень разумно. Но как же так, Лев Николаевич, почему Каренина превратилась в самоудушающего монстра, а Левин превратился в мученика и «идеального» отца. Ну нет, может я чего-то не понял, но вот уж в такие скорые перемены не поверю.
Учитывая, что это в большой степени автобиография можно понять и последние мысли о звёздах и рассуждения о философах, но почему-то это выдаётся за чистую монету. Идеи противоречат друг другу, хотя и из уст разных людей, но иногда и из уст самого Левина. Конечно, столько сюжетных линий, столько персонажей, цитат и демонстрации “современных” идей оставляют приятное чувство, более того приятно, что ты смог если не понять, то хотя бы посмотреть на весь этот мир. Что до подачи, то обилие французских фраз, архаизмов, нарочито усложнённых конструкций (хотя может так раньше писали?) делает погружение более затруднительным, сложным, а ошибку более дорогой.
Лишь однажды отказав Вронскому Каренина смогла бы продолжать жить спокойно, пусть и не так счастливо, много ли она поняла? Да, много, но я всё равно осуждаю решение автора так с ней обойтись. В любом случае, «мужички» там те ещё красавцы. Наверное, жаль лишь Вронского, он был молод и неискушён, он не мог знать как всё будет, и всё же отдал всего себя, но и этого никто не оценил.
А характеры…узнаёшь своих знакомых, себя, какие-то мысли посторонние и внутренние, ловишь взгляды тех самых героев сегодня, в настоящем дне!
И вот меня зацепила мысль, уже на самых последних страницах:
“Когда Левин думал о том, что он такое и для чего он живет, он не находил ответа и приходил в отчаянье; но когда он переставал спрашивать себя об этом, он как будто знал, и что он такое и для чего он живет, потому что твердо и определенно действовал и жил; даже в это последнее время он гораздо тверже и определеннее жил, чем прежде.”
когда я начал немного интересоваться философией, меня тоже стали посещать мысли о всяком, но вот тут и дело, важно уметь понять не занимаешься ли ты софистикой и пустословием, может пока не время или время лишь изучать?
И ещё интересных цитат, которые я выделил для себя (их немного больше, но так будет слишком много):
“Но был другой сорт людей, настоящих, к которому они все принадлежали, в котором надо быть, главное, элегантным, красивым, великодушным, смелым, веселым, отдаваться всякой страсти не краснея и над всем остальным смеяться.”
“Нисколько. У меня нет другого выхода. Кто-нибудь из нас двух глуп. Ну, а вы знаете, про себя нельзя этого никогда сказать.– Никто не доволен своим состоянием, и всякий доволен своим умом, – сказал дипломат французский стих.”
“Ему казалось, что он, насколько умел, ясно высказал свои мысли и чувства, а между тем оба они, люди неглупые и искренние, в один голос сказали, что он утешается софизмами. Это смущало его.”
“Мы здесь не умеем жить, – говорил Петр Облонский. – Поверишь ли, я провел лето в Бадене; ну, право, я чувствовал себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли… Пообедаешь, выпьешь слегка – сила, бодрость. Приехал в Россию, – надо было к жене да еще в деревню, – ну, не поверишь, через две недели надел халат, перестал одеваться к обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал старик. Только душу спасать остается. Поехал в Париж – опять справился.”
“Ему хотелось еще сказать, что если общественное мнение есть непогрешимый судья, то почему революция, коммуна не так же законны, как и движение в пользу славян?” – предполагаемый ответ в споре о том, что есть народ и какого его мнение
P.S. картинка взята тут